Название: Эксперимент.
Цикл: Сэйретейские байки
Автор: Leyana
Бета: Ashitaro
Фандом: Bleach!
Жанр: юмор, стеб, прокралось чуть романса
Пэйринг: Ичимару/Кира
Рейтинг: PG-13 (я сразу предупреждал, что для этого цикла больше не дам)
Саммари: маленький глупый лейтенант попался в ловушку капитана. Но ловушка оказалась с двойным дном…
Предупреждение:
1) стандартненько, то есть ООС
2) осторожно - маниакальная страсть к пэйрингу Ренджи/Бьякуя пробивается везде
3) Кучики – очень непростой зверек

Тоширо Хитсугая отложил в сторону пачку подписанных отчетов и вздохнул. Юный гений, конечно, уже привык, что его в очередной раз отсутствующий лейтенант совершенно не приспособлена к бумажной работе… но иногда хотелось помощи.

В комнате Матсумото Рангику веселье шло полным ходом; чему было посвящено очередное празднование, все уже благополучно забыли. Впрочем, неудивительно – в сознании оставалась лишь малая толика гостей.
Пошатываясь, Ренджи в поисках того, кто смог бы выпить с ним последнюю бутылку вина, описал круг по помещению и приметил забившегося в дальний угол лейтенанта третьего отряда. Киру – тихого, замкнутого, непьющего – Абарай приволок на вечер буквально за шиворот. Тот сопротивлялся очень слабо, но после первой рюмки словно испарился, обнаружившись только сейчас.
Обрадовавшись удачному стечению обстоятельств, Ренджи наклонился и хлопнул приятеля по плечу:
- Что грустишь?
Кира не среагировал, тупо глядя в одну точку.
- Что-то случилось?
Изуру смял в руках ткань хакама и промямлил:
- Тайчо пристает…
- А? – Абарай захлопал ресницами. Кира шумно втянул воздух и произнес громче:
- Тайчо ко мне пристает.
- Ага! – возгласил Ренджи, словно самолично уличил коллегу в чем-то непристойном, но затем сник: - Мне бы так…
Изуру поднял на него подозрительно заблестевшие глаза; на затылок красноволосого с глухим стуком опустился тяжелый матсумотовский кулачок. Ренджи пискнул и присел.
- Тебе бы хотелось, чтобы к тебе приставал Ичимару?! – гневно вопросила женщина, опускаясь рядом с Кирой. С дрожью вспомнив лисью морду, призраком возникающую над плечом в самый неподходящий момент, Абарай плюхнулся с другой стороны от фукутайчо третьего.
- Кира, ты бы ему отказал… порешительней… - неуверенно посоветовала Рангику. Тот помотал головой:
- Бесполезно. Мне нечего ему вменить в вину… напрямую. Я просил прекратить, но тайчо только ухмыляется и уверяет, что «ничего такого не делает…» - он на удивление точно передал интонации Гина; Рангику даже прыснула в рукав, а Ренджи поперхнулся вином.
- Самое обидное, что он прав, - продолжал Изуру. – Но все его шуточки, намеки… нарочитая учтивость… Вчера я нес стопку бумаг, споткнулся и чуть не упал… так вместо того, чтобы ловить документы, он меня подхватил. На руки. Шухей, который следом шел с совместными отчетами, сам бумаги поронял. А тайчо хоть бы хны. «Аккуратнее, Изуру-тян…» И улыба-ается…
- И что, так все время? – уточнила Рангику.
- Да, в том-то и дело! Раньше я за ним ходил, как образцовый лейтенант… а теперь он на шаг не отстает… На прошлой неделе я на тренировке ногу повредил, так он меня два дня до дому провожал…
- М-да… тяжелый случай… - Ренджи задумчиво заглянул в бутылку и протянул ее Кире. – Хочешь?
Изуру со вздохом принял емкость, поморщившись, сделал пару глотков.
- Ума не приложу, что делать…
- Да наплюй, - легкомысленно посоветовал Абарай. К удивлению Киры, Матсумото его поддержала:
- Действительно. В постель ведь не тащит – и ладно. Может, он так шутит над тобой. Гин человек деятельный, ему скучно в таком болоте, как нынешний Сэйретей… вот и развлекается за твой счет.
- В постель не тащит… - задумчиво кивнув, подтвердил Кира. И совсем тихо добавил: - Но, чую, это ненадолго…

Ночь выдалась долгой и тяжелой. Никаких Пустых поблизости не наблюдалось, но пуганные случившейся недавно массовой атакой шинигами подскакивали от любого шороха. И ладно бы еще подскакивали – так ведь срочно искали среди деревьев и без того трясущегося лейтенанта, торопясь доложить о подозрительных звуках.
Кира со вздохом сел прямо на землю. Дежурство на окраинах Руконгая нельзя было назвать отдыхом; впрочем, ничего экстраординарного оно тоже не предвещало. Изуру с тоской подумал о бойцах шестого отряда, курсирующих где-то очень далеко; совсем неплохо было бы сейчас встретить Ренджи, в патруль всегда берущего пару бутылочек сакэ (куда только смотрел Кучики-тайчо?). Но Абарай сейчас наверняка на противоположном конце территории, одновременно бдительно следит за обстановкой… и за капитаном – разумеется, обильно пуская слюни.
Кира мысленно одернул себя: думать о выпивке во время дежурства уже было нарушением Устава; к тому же, личные дела коллег его не касались. Вместо того, чтобы предаваться неположенным размышлениям, он направился к скромной хижине неподалеку – одной из тех лачужек, которые, в случае необходимости служили укрытием (или просто местом «для перекантоваться», как выражался Ренджи).
- Заскучал или замерз, Изуру? – тень возникла за плечом, стоило переступить порог.
«Началось,» - подумал на это Изуру и, сделав скорбное лицо, опустился на неравномерно жесткий, словно пласт старой, свалявшейся ваты, футон. Ичимару присел рядом; в лунном свете, падавшем сквозь щели в стенах, его улыбка казалась оскалом маски Холлоу. Хотя Кира уже привык к подобному зрелищу – сказались многочисленные дежурства и ночная работа над горами документов, - ему все же стало не по себе.
- Ты не ответил, Изуру, - терпеливо повторил капитан. Кира быстренько прикинул, что будет, скажи он, что замерз. Перспектива не вдохновляла.
- Скучно, - полунебрежно солгал лейтенант. – Тихо, темно. Делать нечего, только получать постоянные отчеты о том, что все спокойно.
- Развлечь тебя? – хищно, как показалось Кире, усмехнулся Гин. Фукутайчо сглотнул, чувствуя, что попал в какую-то западню.
- Картами, - продолжил капитан, доставая из рукава потрепанную колоду. И, не медля, начал раздавать. – Только без интереса в карты не играют.
«Сейчас предложит на раздевание,» - тоскливо подумал Изуру, припомнив вечера у Матсумото. Но капитан не стал размениваться на такие мелочи.
- На желание, - красные глаза приоткрылись, но выражение лица от этого стало только более лукавым.
Кира осознал, что сунул руку в капкан и теперь покорно ждет, когда схлопнутся устрашающие ржавые зубья старой ловушки. Впрочем, возможности увильнуть он уже не видел: если Ичимару что-то делал, это подавалось им как нечто само собой разумеющееся и обсуждению не подлежало.
Через полчаса Кира положил на футон две оставшиеся на руках шестерки и закрыл глаза, ожидая приговора. По щеке скользнули холодные пальцы, и он непроизвольно сжался.
- Что это за грязь у тебя на лице, Изуру? - насмешливо спросил тайчо. – Ладно, пора проверять посты и сворачивать дежурство.
- А как же желание? – брякнул до последней степени изумленный Кира.
- Потом когда-нибудь, - рассеянно обронил капитан. – Сочтемся.
От зловещей небрежности его тона по коже прошел холодок; Кира понял, что неприятности только начинаются.

- Ты чего это последние дни такой дерганый? – Ренджи пнул попавшийся под ноги камень. – Словно по ниточке ходишь.
- По струночке, - машинально поправил Кира.
- Неважно, ты ж меня понял.
- А… да-да… - он вздохнул и сознался: - Я капитану желание проиграл. Ума не приложу, что делать. Приставать-то он не перестал. На днях просыпаюсь (дома ведь!) – а он рядом сидит, улыбается. Я чуть от страху не умер. Теперь ночую у Хисаги-семпая. Ему весело. Тайчо тоже весело. А мне – нет.
- М-да, ситуёвина… - Абарай поскреб в затылке. – Но тут уж ничего не сделаешь. Раз проиграл – значит, влип, придется расплачиваться.
- Да знаю я, - расстроено отмахнулся Изуру, заворачивая за угол. – И самое главное… Ичимару – не тот человек, приказа которого можно ослушаться. Даже если он прикажет в постель, - совсем уныло закончил фукутайчо. Ренджи передернулся.
- Ладно, заходи, если что, - он хлопнул приятеля по плечу. – Да, и пожелай мне удачи: пойду, попытаю счастья.
- Удачи, - вздохнул Кира. С некоторых пор Кучики стал совершенно навязчивой идеей Абарая; Ренджи со всех сторон подкатывался к капитану, почти в открытую уже высказывая свои мысли, но каждый раз получал аристократический отказ. При этом Бьякуя делал вид, что ничего не понимает, но Кира, присутствовавший как-то при разговоре «голубков», мог бы поклясться, что его развлекает эта ситуация; невозмутимый до неприличия Кучики прятал в глубине лиловых глаз усмешку. Очень… многообещающую усмешку.
С похоронным лицом Изуру вполз в офис и сел за стол. Пачки бумаг в последнее время вызывали у него неизбывную тоску. Хотя бы потому, что после окончания рабочего дня Ичимару ласково(!) говорил: «Ты, наверное, устал. Зайдешь ко мне на чашку чая?» И Кира покорно шел за капитаном, пил чай (каждый раз разный) и спешно убегал под каким-нибудь предлогом. Однако предлоги таяли куда быстрее, чем терпение Гина.
- Что грустишь, Изуру? – словно почувствовав, что лейтенант думает о нем, Ичимару выглянул в приемную.
- Голова болит, - вяло пожаловался Изуру. Голова действительно болела: Кира, и без того нервный, дергался из-за всего происходящего; к тому же работы у него было по горло – годовая отчетность не шутка. Гин обеспокоился, чем сильно удивил подчиненного: спешно принес успокаивающий отвар, пощупал лоб; переставив стул, сел рядом и приобнял за плечи.
Его руки были теплыми, гладкая кожа создавала иллюзию мягкости. Кира прислонился к плечу капитана и подумал, что, если бы Ичимару всегда был таким, то в него легко можно было бы влюбиться. Проникшись лиричностью момента, он спокойно отнесся к тому, что капитан задумчиво, будто машинально, перебирает его золотистые волосы, рассыпающиеся на тоненькие прядки. Но тут Гин (ну как без этого?) испортил все очарование, вкрадчиво спросив:
- Ты помнишь, что должен мне желание?
Кира напрягся; Ичимару, почувствовав это, довольно кивнул и нацепил одну из своих любимых улыбок, знаменующую, что сейчас кому-то будет плохо.
- Отлично. Раздевайся.
Это было сказано тем же тоном, каким он обычно говорил: «Подай отчеты» или «Сделай кофе». Поэтому Кира – без малейшей надежды на помилование – встал и начал развязывать оби. Правда, при этом он сделал такое же надменное лицо, какое демонстрировал Кучики-тайчо своему лейтенанту после очередной провинности. Гина, впрочем, выражение до глубины души оскорбленного бродягой интеллигента не смутило; он с нескрываемым любопытством пронаблюдал за упавшими вдоль бедер Киры концами пояса и уставился вице-капитану в лицо.
Мысленно попрощавшись с девичьей честью, Кира приспустил с плеч кимоно, намереваясь их снять… Дверь распахнулась и на пороге возник Кучики Бьякуя.
- Стучаться надо, - лучезарно улыбаясь, сказал Ичимару. Кира плюхнулся обратно на стул, спешно приводя форму в исходное состояние.
- Простите, - спокойно ответил Кучики. – Я к Вам по делу, Ичимару-тайчо. Можно с Вами поговорить?
- Разумеется, - Гин принял угодливую позу и указал на дверь своего кабинета. Проходя мимо смущенного Киры, Кучики совершенно серьезно заметил:
- У Вас красивые ключицы, Кира-фукутайчо, - чем вогнал несчастного в лейтенанта в краску и в ступор одновременно.
Возможно, в офисе шестого отряда – в отличие от третьего – была прекрасная звукоизоляция. Возможно, Кучики просто не стеснялся излагать проблему несколько деликатного свойства при лишнем свидетеле. Кто знает? Во всяком случае, говорил он достаточно громко и четко, чтобы Изуру, оправившийся от шока, мог, не напрягая слух, узнать содержание разговора.
- …Я опасаюсь, что мне придется сказать ему напрямую. А этот мальчишка… он слишком горяч, чтобы спокойно перенести такое.
- То есть Вы пришли спросить совета, Кучики-доно? – в тоне кроме извечной насмешки искреннее любопытство.
- Да, - ясный голос чуть искажается нотками… раздражения? – Вы предпоследний человек в Готее, которому я доверяю… но в вопросах психологии Вы знаток – даже я не могу не признать этого. К тому же, именно Вы настояли на том, чтобы Абарай стал моим лейтенантом.
- «Нагадил, теперь разбирайся» ? Вы это имеете в виду, Кучики-доно?
- Как грубо, Ичимару-тайчо.
- Тем не менее, именно это, по сути, Вы и сказали, Кучики-доно. Что ж… Я думаю, Вам стоит повременить. Это будет слишком неожиданно и даже в некотором роде больно для Ренджи. Подготовьте почву. Намеки, нужная интонация в нужный момент… И все прочее. Не мне Вас учить.
Кучики ушел с видом человека, чья совесть чиста, словно небо после ночной грозы. Ичимару долго сидел в кабинете, потом куда-то убежал, даже не вспомнив про желание.

- Я уже боюсь его, - Ренджи закончил какой-то сердитый монолог как раз, когда Кира присоединился к шумной компании. Матсумото звучно засмеялась:
- Ты ж еще недавно жаловался, что капитан на тебя внимания не обращает. А тут столько забесплатно.
Абарай скуксился:
- Меня это не радует. Уж лучше бы Кучики продолжал дальше изображать мороженую рыбу. А так он меня скоро до инфаркта доведет своим поведением.
- Едва ли у шинигами может быть инфаркт, - встрял Кира, присаживаясь рядом. – Сам посуди, я бы уже раз десять скончался – мой капитан нет-нет да и выкинет какой-нибудь фокус, и каждый раз все хуже и хуже.
Ренджи поежился:
- Да уж, не хотел бы я оказаться на твоем месте. Хотя мне и на моем что-то несладко стало…
- Да ладно тебе, - Мадараме без спросу всучил Кире открытую бутылку вина. – Тебя послушать, так у тебя начальник – Менос Гранде, того гляди – съест.
Кира с Абараем переглянулись, потом Ренджи сказал:
- Хорошее сравнение. Я запомню, может, пригодится. Например, при встрече буду вести себя, как и при встрече с Меносом.
- Орать и мчаться куда глаза глядят? – ехидно спросил Юмичка, появившийся словно из воздуха. Абарай дернул глазом, но все же кивнул:
- Именно так. И без подмоги с Кучики-тайчо не общаться.
Кира вздохнул. После недавнего разговора капитанов он уверился в том, что его приятелю скоро надают по… ушам, по меньшей мере, и хорошо, если не турнут из отряда. Видимо, назойливость болезненно зацикленного лейтенанта надоела Кучики, и он решил объясниться открытым текстом. Но прежде, по совету хитреца Ичимару, подготовить почву; видимо, эта «подготовка» и сказывалась на психическом состоянии Ренджи.
Кира вспомнил собственное незавидное положение любимой игрушки Ичимару, снова вздохнул и приложился к бутылке.

- Черный или красный, Изуру?
- Черный.
- Тогда придется немного подождать, - Гин поднялся и вышел.
Кира с любопытством огляделся. В последнее время капитан частенько приглашал его домой, но обычно чаепитие проходило на террасе. Однако сегодня – редкий случай для Сообщества Душ – шел дождь, поэтому Гин совершенно логично предложил зайти внутрь. Теперь Изуру жевал печенье и рассматривал обстановку. Впрочем, ничего примечательного здесь не было – обычная комнатка традиционного японского домика. Кира сам являлся хозяином почти такого же, побольше только, пожалуй: жилой фонд Готэя, из которого выделили дом капитану-руконгайцу, был поскромнее, чем частный сектор, где располагался дом когда-то большой семьи Киры.
Ичимару привычным движением вручил лейтенанту чашку; белый фарфор, просвечивая сквозь чай, придавал напитку красивый и одновременно зловещий оттенок свежепролитой венозной крови. Кира попытался угадать, какие ингредиенты подарили этому чаю такой роскошный - темно-красный, с фиолетовым отливом – цвет, потом немного отпил. На вкус определить состав оказалось еще сложнее, не в последнюю очередь потому, что собственный аромат чая был несколько приглушен запахом спирта – словно в чашку долили вина.
- Со сливовым, - подсказал Гин, словно прочитав его мысли. Изуру вздрогнул и проглотил содержимое немаленькой емкости одним махом. В желудке заметно потеплело, и он задался вопросом, сколько же в этом чае было вина – или чая в вине?
- Я рад, что тебе нравится, - Ичимару налил Кире новую порцию. «Это какой-то намек,» - подумал тот.
Дождь шел все сильнее, шум капель, ударяющих по крыше, становился все более монотонным. Гин заварил новый чай, на этот раз сильно пахнущий лимоном и отдающий какой-то странной настойкой, а очередной предлог для ухода все никак не придумывался.
Когда кончилось содержимое второго чайника, Ичимару убрал со стола и сел вплотную к лейтенанту. Кира мысленно вздохнул, поняв, что сегодня ему не отвертеться.
- Ты помнишь..? – вкрадчиво начал Гин. Не дожидаясь окончания фразы, Изуру нервно закивал. Капитан радостно – Кире даже показалось, что с предвкушением – усмехнулся и четко произнес:
- Тогда раз-де-вай-ся.
Фукутайчо покорно встал, развязал оби чуть подрагивающими пальцами, торопливо сбросил одежду, оставшись только в белой сорочке; опустился на колени, ожидая продолжения. Гин, с любопытством естествоиспытателя наблюдавший этот процесс, протянул худую бледную руку, погладил парня по голове.
Кира молча, почти не дыша, ждал дальнейших действий, но Ичимару только разглядывал его, наклоняя голову то так, то этак, то щурясь, то приоткрывая глаза. Кира не выдержал этой молчаливой пытки: судорожно выдохнув, сам потянулся к капитану, как слепой котенок ткнулся губами в щеку; Гин как-то ехидно ухмыльнулся, обнял юношу, уверенно поцеловал. Не торопясь, уложил на пол, скользнул ладонью по талии, по бедру; приподнявшись, начал раздеваться.

Открывать глаза не хотелось, но и под сомкнутыми веками все еще плавали цветные круги: в какой-то момент, откинув голову, Кира чувствительно приложился затылком об пол – аж искры посыпались. К тому же, спина болела, словно по ней потоптались дрессированные слоны.
- Бедные, наивные лейтенантики, - пропел Ичимару. Изуру невольно все же распахнул глаза и посмотрел на довольного, похожего на кота, объевшегося сметаной, Гина. Тот ухмыльнулся и, растягивая гласные, продолжил:
- Горячие, прямолинейные, максималистски настроенные… И мысли у вас на одно закручены… Даже ты, Изуру… Попался на такую простую уловку. Ай-яй-яй.
Кира недоумевающее захлопал ресницами. У него появилось нехорошее ощущение, что сюрпризы еще не закончились. Гин растянул улыбку чуть не в буквальном смысле до ушей – Изуру показалось, что еще немного, и голова капитана распадется на две части.
- Я высказал желание. Как я его сформулировал, Изуру? «Раздевайся». Не более. От тебя требовалось только раздеться, но ты, как и следовало ожидать, понял все немного не так, как было на самом деле. Что ж, эксперимент удался, я получил нужную реакцию. Немного удивительно, что ты поймался, но… Эй, Изуру, что с тобой? Изу-уру-у?

Кира неделю провалялся в госпитале с нервным срывом. Он просто физически не мог выйти на улицу: Ичимару тенью возникал за плечом… и от его голоса лейтенант погружался в глубо-окий обморок.

Название: Лучший подарок.
Цикл: Сэйретейские байки (хотя писался отдельно)
Автор: Leyana
Фандом: Bleach!
Жанр: стеб
Пэйринг: Ренджи/Бьякуя
Рейтинг: PG-13
Предупреждение:
1) страшный ООС несчастного Кучики и понемножку – остальных
2) встречаются штампы
3) целая одна лирическая сцена
4) я вовсе не считаю Ренджи идиотом, но чего не сделаешь ради жанра…
Примечание: в этом цикле есть логическая связь между отдельными фиками. Хронологической нет. Поэтому нумеровать я их буду по окончании цикла (то есть черт знает когда) – не удивляйтесь некоторой несвязности

Пролог: Слово о блондинах.
- Ичимару-тайчо? - в приоткрывшуюся дверь просунулась светло-золотистая голова.
Ичимару удивился. Сверхдисциплинированный лейтенант всегда стучал, прежде чем войти. Затем проскальзывал внутрь, вставал возле стола и, казалось, больше не двигался; только бумаги на столе словно сами по себе менялись и раскладывались по порядку. Гин нацепил свою обычную улыбочку:
- Входи, Изуру.
И еще раз поразился тому, как мягко ступает его подчиненный.
- Ичимару-тайчо… Можно я сегодня уйду пораньше?
Тайчо приоткрыл глаза и пробежался по Кире бесстыдно оценивающим, почти раздевающим взглядом. Кира покраснел и машинально заправил за ухо выбившуюся тонкую прядку.
Понаблюдав в свое удовольствие за смущенным лейтенантом – тонкие длинные пальцы нервно теребили край рукава, - Ичимару только потом соизволил отреагировать:
- Зачем?
- Одиннадцатый отряд устраивает вечеринку… - чуть ли не заикаясь, выдавил Кира. – Меня пригласили…
Гин подумал. Отпускать лейтенанта ему не хотелось. Однако Изуру мог обидеться; следовательно, просьбу надлежало выполнить. И сделать это так, чтобы в очередной раз довести подчиненного до полуобморока: в последнее время это стало любимым развлечением Ичимару; молчаливая покорность и забавная девическая робость Киры еще больше раззадоривали капитана.
Гин встал. Обошел стол. Подошел вплотную к Изуру, неотрывно, словно кролик перед удавом, следившему за ним. Взял за подбородок и мягко поцеловал испуганно приоткрытые губы.
Любуясь тем, как резко побелело лицо лейтенанта, Ичимару снова улыбнулся и самым что ни на есть отеческим тоном сказал:
- Я тебя отпущу… при условии, что ты вернешься сюда к полуночи.
Кира так хлопнул дверью, что в кабинете подпрыгнул шкаф и зашатались стопки документов. Через минуту внутрь с опаской заглянул Укитаке.
- Здравствуйте, тайчо, - улыбка Гина слепила не хуже солнца.
- Что случилось с Вашим лейтенантом? – Джууиширо оглянулся. – Кира-кун всегда такой спокойный, приветливый… он меня только что чуть с ног не сбил…
«Да это не трудно», - подумал Ичимару, но вслух сказал:
- Видимо, так торопится на предстоящее празднество. Молодежь, что поделать…
- Да-да, Вы правы, - закивал Укитаке, полностью вползая в кабинет. – Впрочем, я к Вам по делу. Понимаете, есть одна идея…

О странностях.
Что-то было не так. Определенно.
Ренджи полминуты пялился на Великого-и-Ужасного-Тайчо-Шестой-Дивизии. Потом до него дошло: он никогда не видел, чтобы обычно подобный айсбергу (в крайнем случае позволяющий себе отпустить томный расфокусированный взгляд) Кучики так широко (!) и так непристойно (!!) улыбался (!!!). Улы… Черт побери, Ренджи никогда не видел, чтобы Бьякуя ВООБЩЕ улыбался.
Абарай незаметно ущипнул себя левой рукой за правую. Потом правой за левую. После безуспешных попыток проснуться он (больше от растерянности, нежели из почтения перед уставом) вытянулся по стойке «смирно» и, исхитрившись, вонзил ногти – за небольшой период подозрительно мирного существования успевшие отрасти, как у какого-нибудь аристократа – в первое, что попалось. Естественно, попались бедра; Ренджи чуть не подпрыгнул от боли.
Старания пропали впустую: злокозненная улыбка, могущая поспорить со знаменитой ухмылкой Ичимару Гина или шкодливой гримасой со-тайчо Ямамото (неизменно появлявшейся, когда он вспоминал бурную молодость), даже не думала покидать породистое лицо капитана Кучики. Мало того, к ней добавился очаровательный румянец… впрочем, он совсем не портил Бьякую, придавая ему совершенно очаровательный, почти трогательный вид.
Однако Абарая это не радовало. Он уже успел обдумать несколько наиболее вероятных версий происходящего. Самой достоверной была гипотеза о том, что кто-то из них двоих свихнулся. Причем Ренджи предпочел бы самому оказаться этим «счастливчиком», ибо это было куда менее опасно: здравым умом он и так не отличался, но по крайней мере, вел себя более-менее адекватно (условно, конечно, но все же в рамках прили… обыденности – имя фукутайчо шестой дивизии и слово «приличие» в одном предложении употребляться не могли). А вот как себя мог повести свихнувшийся Бьякуя – Менос его знает. Да и то вряд ли. Даже в обычном состоянии Кучики славился как один из обладателей рекордного числа тараканов в голове по всему Сэйретею. И неизвестно, что могло бы произойти, если бы он выпустил их на волю, да еще в умноженном количестве.
Молчание затягивалось. Ренджи нервничал все больше и больше. Наконец, Бьякуя, видимо, понял, что не дождется каких-либо действий от вызванного в срочном порядке подчиненного. Он перестал улыбаться и в упор уставился на лейтенанта, от чего тот занервничал еще сильнее.
- Сядьте, Абараи-фукутайчо.
Ренджи плюхнулся на стул (конечно, это было не очень вежливо, но у него попросту отказали ноги) и приготовился выслушать смерт… речь Бьякуи. Тот постучал по столу длинными тонкими пальцами и осторожно начал:
- Сегодня мне принесли очень странное донесение. О факте, который, возможно, имел место быть на последней офицерской вечеринке.
Ренджи поднапрягся и вспомнил означенную вечеринку (проще говоря, пьянку). Кто-то из офицерского состава одиннадцатого отряда праздновал день рождения/смерти; было немало народу. Абарай под конец здорово набрался и, нахально обнимая за шею чуть более трезвого Киру, глубокомысленно излагал ему что-то по поводу капитана Кучики. Что конкретно, он не помнил, но Изуру сочувственно кивал в ответ и поддакивал, жалуясь на собственного начальника. Потом явился Ичимару (помяни черта, что называется) и буквально за шиворот уволок слабо брыкающегося лейтенанта. Ренджи такой поворот воспринял стоически и стал плакаться в кимоно Юмичике – пока его не увел Иккаку, на прощание пнув сослуживца и сопроводив это словами: «Не зарься на чужое добро».
Ренджи еще поднапряг мозги и вспомнил интересное обстоятельство: один из присутствовавших, мальчишка с незначительным рангом, за весь вечер капли в рот не взял. Абарай мысленно схватился за голову, прикинув, сколько доносов сейчас лежит на капитанских столах.
Правильно оценив вытянувшееся лицо подчиненного, капитан Кучики продолжил:
- Если верить этому донесению, Вы, Абараи-фукутайчо, на этом вечере позволили себе, мягко скажем, вольные высказывания в мой адрес.
У Ренджи задергался глаз; он по-прежнему не мог вспомнить, о чем толковал с Кирой, но, к вящему ужасу, начинал догадываться…
- Зачитаю некоторые любопытные фрагменты, - ехидно («Господи, пусть это будет сон», - взмолился Ренджи: ехидный Бьякуя испугал его еще сильней, чем улыбающийся) проговорил Кучики. – «Этому каменному истукану не хватает ласки…» «Его Величеству нужен хороший любовник…» «…моя бы воля, я бы сам взялся…»
Абарай понял: смерть уже близко. Занпакто капитана угрожающе лежал поперек стола; правда, почему-то в ножнах. Пытаясь унять дрожь в коленях, Ренджи начал слабо оправдываться, но Бьякуя его перебил:
- Начинайте, лейтенант.
- А? – думая, что ослышался, лейтенант вытаращился на Его Светлость. Тот невозмутимо повторил:
- Я в Вашем распоряжении. Беритесь, как и обещали.
Ренджи уронил челюсть, почти в буквальном смысле – ощутимо хрустнули суставы.
Тайчо расплылся все в той же улыбке, встал и, скользящим шагом подойдя к лейтенанту, склонился к нему и прошептал на ухо:
- Если ты не готов сейчас, приходи вечером в мою резиденции. Рукия на грунте, нам никто не помешает… Буду ждать.
Выпрямившись, он закончил:
- А теперь – свободен.
В своей жизни Ренджи бегал с такой скоростью только один раз – когда за ним гнались два Меноса сразу. Но это было не так страшно…

Потрепанный, словно после бурной ночи (а ведь на службу, на редкость, пришел чуть не с иголочки), Ренджи плелся по извилистой улочке Сейретея. Побывав в расположении четвертого отряда, он посоветовался по поводу предполагаемого сумасшествия с Уноханой-тайчо и получил категоричный и не подлежащий обжалованию диагноз: здоров, как бык. От этого Абараю стало только хуже: во-первых, он по-прежнему подозревал в расстройстве психики своего капитана, а во-вторых, у него появилась еще более ужасающая версия… Так что теперь он бесцельно шатался по городу, обдумывая одну фразу (больше в голове не помещалось ввиду испытанного стресса – да и в принципе): может, Бьякуя не шутил?..
- Смотри, куда идешь! Ой, Ренджи, это ты…
Лейтенант выпал из своих размышлений и уставился на стоящего перед ним Изуру; у последнего тоже был странно помятый вид.
- Кира, с тобой-то что?
- Что? – хмуро поинтересовался парень.
- Ну… ты какой-то потрепанный… С грунта, что ли? Тебя побила толпа Холлоу?
Кира вздохнул и, опасливо оглянувшись, тихо сказал:
- Уж лучше Холлоу… Помнишь последнюю вечеринку? – он переступил и поморщился.
В мозгу Ренджи зажегся свет (за неимением мыслей, там, очевидно, оставалось пространство для фонаря):
- На тебя тоже донесли?
Изуру уныло кивнул и снова поморщился:
- Еще вчера. Ичимару-тайчо мне такое устроил…
- Что?
Кира как-то странно на него покосился. Ренджи мужественно перетерпел укоряющий взгляд и череду унылых (хотя, будь он повнимательней, он бы назвал их скорее томными) вздохов. Одним из основных недостатков Абарая было любопытство, поэтому он снес даже испытание в виде возведения очей к небу. Покончив с ритуалами, Изуру спросил:
- А ты помнишь, о чем мы тогда разговаривали?
Ренджи помрачнел:
- Я-то не помню… Но мне напомнил Кучики-тайчо…
Кира выдал взгляд, в переводе означающий «почему-ты-еще-жив?». Потом закончил:
- Вот Ичимару-тайчо мне и устроил… «разбор полетов». Чтоб больше не обсуждал свою личную жизнь с другими шинигами…
Теперь уже Ренджи уставился на коллегу малоосмысленным взором. Потом в его мозгу что-то щелкнуло, но, только он открыл рот, как Кира – тихий, меланхоличный, интеллигентный – рявкнул, как голодный Пустой:
- Заткнись сразу! Меня уже пол-отряда спросило, почему я все утро хромаю!
Забыв даже отпустить непристойную шутку в адрес приятеля – что было бы обязательно в другое время – Абарай похлопал глазами. «Улыбающийся Бьякуя… Взбесившийся Кира… Что дальше – бодрый Укитаке или дружелюбный Кенпачи?»
- Доброе утро, молодежь! – раздался за спиной звонкий голос.
- Доброе утро, тайчо, - буркнул Кира. Ренджи прислонился к стене, чтобы не упасть: Самый Больной Шинигами Готея сиял и лучился, напоминая новенький серебряный памятник самому себе.
- В-вы сегодня выглядите очень здоровым, - пролепетал Ренджи. «Я точно спятил. На самом деле я сейчас в четвертом отряде, в комнатке с мягкими стенами, в наручниках, сковывающих рейацу, пускаю слюни и вижу этот бред…»
- Правда? – Укитаке обрадовался, как ребенок. – Унохана-тайчо просто волшебница, она изобрела для меня препарат, значительно облегчающий мое состояние. Правда, Шунсуй… то есть, Кёраку-тайчо в это не верит…
Проследив за укоряющим взглядом, который Укитаке бросил через плечо, лейтенанты сначала ничего особенного не увидели. Однако потом за поворотом мелькнул розовый плащ.
- Пойду, пожалуй, - Джууиширо подмигнул Ренджи, вызвав у того очередной, четвертый или пятый приступ нервного тика. Но потом у Абарая возникла идея; он отчаянно вцепился в капитанское хаори и издал вопль раненного шимпанзе (коим, по сути, и являлся):
- Пожалуйста, помогите! – и, воспользовавшись тем, что тайчо благосклонно посмотрел на нахала (Укитаке вообще отличался редкими для капитанского состава сочувствием и отзывчивостью), Ренджи спешно затараторил:
- Кучики-тайчо спятил! Он такое мне предложил! А я ведь не хотел! То есть хотел, но..! То есть…
Кира, с трудом, но ориентирующийся в словопотоке Ренджи, постепенно покрывался алыми пятнами. Фукутайчо шестой дивизии мимоходом предположил, что это проявление скорее ужаса, а не смущения. Укитаке же слушал внимательно, но удивления не выказывал.
- Так что тебе мешает? – спросил Кёраку – он, похоже, незамеченным стоял рядом все время «исповеди».
Ренджи даже не понял вопроса. Шунсуй деликатно пояснил:
- Кучики-тайчо предлагает тебе… гхм… неслужебные отношения. Что тебе мешает принять его предложение?
Абарай выпучил глаза; минут пять поизображав вытащенную на берег рыбу, он с трудом выдавил из себя членораздельную фразу:
- Но это же Бьякуя!
Перекошенное лицо Киры выражало полное согласие с озвученным диагнозом; однако капитанов это нисколько не смутило. Более того, Укитаке возвел глаза к небу и самым романтическим тоном заявил:
- Любовь может посетить даже капитанское сердце… («Или другую часть капитанского тела», - буркнул Кира, от чего паника Ренджи возросла на порядок.) Кучики-тайчо – не исключение, - тоном доброго наставника добавил он, когда Ренджи попытался возразить. – Так что, думаю, приглашение стоит принять; тем более, что ты сам этого хотел.
Ренджи по цвету сравнялся с плащом Кёраку; в сочетании с роскошными красно-розовыми волосами это производило поистине сногсшибательный эффект.
- Думаю, он прав, - вмешался Шунсуй. – Я со своей стороны могу посоветовать тебе только одно: бери инициативу в свои руки. Пойдем, Джуу-тян, - бережно обняв за плечи, он затащил за угол порывающегося еще что-то сказать друга.
Посреди пустынной сэйретейской улицы остались обалдевший Ренджи и шокированный Изуру – оба цветом лица очень сильно напоминали помидоры (кстати, нелегально ввозимые из реального мира).

О неожиданностях.
Абарай давно не посещал жилище, которое нельзя было назвать домом - резиденцию благороднейшего и древнейшего семейства Кучики. Но – приказ есть приказ, и бедняга Ренджи, заставляя себя идти в нужном направлении (а не сбежать обратно на родину, в Руконгай), медленно шел на предполагаемую казнь.
Парадная дверь дома была приоткрыта; кругом царила темнота – густые и вязкие сумерки Сообщества Душ быстро спускались и так же быстро переходили в ночь. Вокруг не было ни души ( в буквальном смысле; не летали даже бархатно-черные адские бабочки).
Ренджи глубоко вдохнул и шагнул внутрь. Попривыкнув к мраку, он заметил бледную-бледную полоску света в конце коридора – словно приоткрыли дверь в комнату с неярко горящей лампой.
Ренджи, осторожно ступая, подобрался к свету: так и есть, чуть отодвинутая ширма. Фукутайчо проскользнул внутрь и замер: в еле видном ореоле звездного сияния у окна обозначился изящный профиль Кучики; чуть засеребрился кенсейкан, когда Абарай неуверенно двинулся к капитану.
Что-то прошуршало, прошипело… вспыхнул ослепительный свет, заставивший Ренджи зажмуриться… почти в ухо хрипло проорала дудочка; на голову посыпалось что-то мелкое и легкое… Лейтенант открыл глаза и увидел поочередно:
просторное помещение, увешанное фонариками и серпантином;
толпу шинигами (выделялись Укитаке с яркой коробкой в руках и Кенпачи с несколькими праздничными колпаками на голове – каждый на отдельной «пике»);
привычно-кислого Бьякую, стоящего вдали от всех и совсем не в той стороне, куда шел Ренджи;
Кёраку с огромной оплетенной бутылью (как только удерживал?);
Ичимару, держащего в охапке растерянного, раскрасневшегося Киру;
и на первом плане (то есть перед носом)… Кучики Рукию с плакатом: «С Днем Рождения!»
Немая сцена.
Затем все заговорили, зашумели, начали поздравлять, вручать маленькие, средние и большие сувениры; коробка Укитаке оказалась подарком «доблестному фукутайчо шестого отряда от всего глубоко уважающего его капитанского и лейтенантского состава»…
- Это все Рукия, оказывается, придумала, - поделился Изуру, когда они с Ренджи, набрав по блюду суши, забились в уголок. – Она прочитала какую-то дурацкую книгу, и решила, что тебе непременно нужно отпраздновать день рождения…
- Я сам не помню, когда он у меня… - просипел Абарай, пытаясь прожевать непомерно большой кусок лосося.
- Видимо, она помнит.
- Ты-то откуда знаешь? – спросил Ренджи, справившись с рыбой. Кира опасливо оглянулся:
- Меня Ичимару-тайчо в офисе поймал и рассказал… То есть, сначала… Ладно, неважно.
Ренджи захихикал, за что получил от приятеля по затылку; из волос посыпалось разноцветное конфетти.

Шинигами разошлись только ближе к утру; последними убежали лейтенанты Укитаке, наивно полагавшие, что их тайчо заблудился где-то в бесчисленных покоях. Исчезла даже виновница переполоха.
Ренджи вдруг осознал, что в огромном опустевшем зале остались только он и Бьякуя. Аристократ присел на узкий подоконник и отрешенно смотрел в окно; легкий ветерок шевелил темные волосы и спадающий с узкого плеча ворот хаори. Ренджи невольно залюбовался капитаном: надменная маска, портившая красивые черты, сейчас сменилась усталой грустью – и это завораживало.
Стряхнув наваждение, Ренджи подошел к Бьякуе.
- Кучики-тайчо…
Тот чуть шевельнулся, показывая, что слушает.
- Тайчо, я… хотел извиниться… за то, что наговорил на той… вечеринке… - он помолчал и все-таки добавил: - Знаете, я никогда не думал, что Вы способны на такую шутку…
Бьякуя внимательно посмотрел на лейтенанта:
- Я не шутил…
Ренджи почувствовал, что у него начинает дергаться щека. Кучики по-кошачьи изящно спустился, почти стёк, с подоконника.
- Я говорил серьезно, - тонкая белая рука поднялась безвольно, словно действовала сама, и дотронулась до лица Ренджи. Бьякуя снял заколку – волосы рассыпались по плечам – и поднял беломраморное в лунном свете лицо.
Ренджи замер, не веря ни глазам, ни ушам. Затем выдохнул и, обхватив капитана за тонкую талию, прижал к себе.
Словно по команде, погас свет.

Джууиширо Укитаке и Шунсуй Кёраку сидели на одной из готэйских крыш и любовались небом. В большом старинном здании, расположенном в пределах прямой видимости, погасло последнее окно.
- Как думаешь, мы правильно поступили? – нерешительно спросил Укитаке.
- Даже не сомневайся в этом, - благодушно ответил обладатель розового плаща. – Так будет лучше для всех. Однако удивительно, как легко Кучики согласился на эту авантюру.
- Не зря же я столько за ним наблюдал.
Кёраку потрепал друга по плечу:
- Ты у меня умница, Джуу-тян. Абарай должен быть тебе благодарен до скончания веков. В конце концов, еще никто в Готэй 13 не получал лучшего подарка.

У меня вообще есть нехорошая привычка обвинять Куроцучи-старшего во всех смертных грехах с ТВСом)

А что так?

Да, жалко, бедолагу))))))