Цикл из мини-фиков.
Россыпь различий.
Автор: Лейана
Фандом: Bleach!
Жанр: PWP-романс
Персонажи: Кира/Ичимару
Рейтинг: NC-17 (больше за графичность)
Дисклеймер: *вздыхает*
Предупреждение: ООС
Примечание: написано на Кинк-сообщество с условиями "Кира - капитан; у него должны быть длинные волосы".
Металлическая решетка еле слышно скрипнула, отодвигаясь. Ичимару обернулся, пряча удивление за памятной всему Сообществу Душ улыбкой: гостей он не ждал, тем более сегодня, в последний день перед судом.
В полумраке он не сразу узнал посетителя, недвижно остановившегося возле входа в камеру. Белая накидка – капитанский ранг – и длинные светлые волосы, высеребренные только заглянувшей в маленькое, будто когтями Холлоу, рассеченное стальными прутьями окно. Только голос – знакомо чуть печальный, но куда более бесцветный, чем раньше – заставил вспомнить до мельчайших подробностей изящные черты лица и вечно согнутую над горами бумаг фигуру:
- Пойдемте, Ичимару… сан, - и лишь эта пауза во фразе выдала какие-то отголоски чувств.
Гин шел за своим бывшим фукутайчо и пытался понять, когда он успел так измениться. Хаори нисколько не делала его хоть каплю внушительней, наоборот – он казался еще более хрупким. Однако, когда Кира перестал скрывать рейацу, Ичимару едва не пошатнулся – унизительный ошейник сковывал его собственную силу, и равномерно давящий воздух стал тяжелым. Изуру чеканил шаг, как на параде, и выпущенные из низко собранного хвоста пряди, перекинутые на грудь, взметывались в такт.
- Кира-тайчо? – путь преградил отряд стражи – причем, из одних новичков; среди них Гин признал только сурового комично малорослого мужчину – и то из второго отряда.
- Все в порядке, - и снова этот голос, все так же бесцветный – но теперь в нем была не печаль, а уверенность и властность. Ичимару даже внутренне зааплодировал.
- С разрешения Ямамото-сетайчо, - Кира неспешно извлек из складок косодэ свиток и вручил его карлику. Тот просмотрел приказ с очень недовольным лицом, но перечить воле верховного командующего, очевидно, не решился. Только зыркнул глазами, когда Гин с неизменной ухмылкой проходил мимо, следуя за капитаном третьего отряда.
- Нэ-э, Изуру, а куда мы идем? – совершенно искренне полюбопытствовал Ичимару, очутившись на свежем воздухе, где – теоретически – за ними никто не следил.
- Ко мне домой, - сухо ответил Кира, не оглядываясь. - Генерал Ямамото разрешил Вам провести этот вечер… по-человечески. Не исключено ведь, что завтра Вас приговорят к казни и заточат в Башню Раскаяния.
Ичимару в этом очень сомневался, но в данный момент не это его занимало.
- Значит, Ямамото разрешил? А, Изуру?
Кира слегка наклонил голову, ничем не выдав возможных эмоций. Так уж и Яма, усмехнулся про себя Ичимару, сверля взглядом прищуренных красных глаз прямую спину. Интересно, сколько сил и нервов потратил верный, хоть и бывший, лейтенант, чтобы вытребовать ему эту возможность.
Изуру, за время пути ни разу не обернувшийся, действительно привел его к себе. В этом доме, прячущемся в подзапущенном саду – яблони разрослись неузнаваемо, – Ичимару уже гостил пару раз – в бытность свою капитаном, разумеется. Впрочем, кроме сада, здесь перемен не произошло: та же скромная, почти аскетичная обстановка жилища одинокого и до зубовного скрежета правильного юноши… и та же теплая, мягкая атмосфера дома, настоящего дома – места, куда хочется возвращаться.
- Вам как обычно? – уточнил Кира, указывая Гину на россыпь подушечек возле чайного столика – пожалуй, это была единственная дань комфорту. Получив кивок, он вышел, оставив гостя в одиночестве. Ичимару остался доволен этим красноречивым жестом доверия: лейтенант… нет, теперь уже капитан по-прежнему просчитывал все наперед и делал только безопасные ходы – убежать отступник смог бы только при очень удачном стечении обстоятельств, но Кира наверняка прекрасно понимал, что Гин – любопытный сверх меры – просто не захотел бы исчезнуть, не узнав, зачем его притащили сюда.
Изуру вернулся, поставив поднос на стол, присел и начал чинно разливать чай. В нем снова что-то неуловимо переменилось: без хаори и лейтенантского шеврона он держался куда свободней, четкие и размеренные движения стали плавными, наполнились какой-то неопределимой грацией. Словно птица, выпущенная на волю, решил Ичимару, принимая чашку.
Кира всегда заваривал превосходный чай; Гин даже отвлекся от размышлений об играх некоторых маленьких мальчиков в белых накидках, просто позволив себе любоваться сидящим напротив человеком. Во всем образе Изуру появилась какая-то неуловимая прелесть – Ичимару восхитила его поза, естественная, словно выражающая внутреннюю свободу, которая не была присуща ему раньше; на лице читалась не печаль, как обычно, а усталость, легкая, лишь придающая оттенок изящным чертам. И эти длинные волосы, лежащие на плечах, рассыпающиеся на тоненькие прядки, они падали завесой, скрывая чересчур острые скулы, отчего лицо Киры казалось еще нежнее, играли шелковыми бликами – так и хотелось собрать их в руке, пропустить между пальцев…
Собственно, Гин уже совершенно точно решил это сделать, но Изуру его опередил: поднялся движением странно широким, даже размашистым, и, в несколько шагов очутившись возле бывшего капитана, взял его за подбородок – тонкие пальцы сжались почти жестоко, почти до боли, – заставляя заглянуть себе в глаза, не усталые уже, а внимательные, считывающие.
Гин удивился. И осознал, что мальчик действительно стал другим – как и его отношение к предателю. Несомненно, осталось уважение – но не как к старшему, а как к равному, – зато почтение исчезло вовсе, будто не было стольких лет службы под началом Ичимару. Синие глаза оценивали, анализировали спокойно и уверенно… но вот равнодушие, читавшееся в них, явно было наигранным.
- Каков вердикт, Изуру? – насмешливо щурясь, спросил Гин, едва взгляд перестал быть таким острым.
- Удовлетворителен, - он вдруг мягко улыбнулся, словно на миг выглянуло из-за туч осеннее тихое солнце, наклонился к предусмотрительно привставшему Ичимару и с каким-то странным, детским любопытством поцеловал по-прежнему улыбающийся рот.
Гин охотно подался навстречу, норовя совсем подняться, но и тут нынешний капитан третьего оказался первым: опустился на колени, медленно, будто стекая, обхватил худые плечи Ичимару, прижимая его к себе. Гин все-таки зарылся пальцами в эти великолепные золотистые волосы, не дававшие ему покоя с того момента, как он увидел юношу – сегодня, в камере. Кира, преданный мальчик, верным псом бегавший за ним всю свою лейтенантскую карьеру, не навещал преступника с момента его пребывания в этой чертовой камере. Даже Кучики заглянул один раз – бросил отсутствующий взгляд и, надменно повернувшись, ушел. А вот Изуру не показался на глаза ни разу, не участвовал в бою, в котором повязали Ичимару, не зашел в госпиталь и в тюрьме не был.
Разорвав поцелуй, Кира провел пальцами по худой щеке Гина, проследил линию тонких губ и шепнул:
- Я скучал…
Ичимару расплылся в довольной ухмылке, потянул Киру вниз. Тот позволил уложить себя на пол, охотно ответил на поцелуй; Гин с некоторым удивлением осознал, что бывший лейтенант горячий и пахнет пряно, а не сладко, как он ожидал. Он пожалел, что раньше не соблазнил подчиненного – опасался совсем запугать казавшегося чересчур робким юношу, да и, откровенно говоря, лень было самому начинать какие-то действия.
Изуру, надавив Гину на плечи, заставил перекатиться на спину, навис, заглядывая в приоткрытые красные глаза – упавшие вперед волосы защекотали Ичимару грудь. Когда Кира успел развязать оби и распахнуть косодэ, осталось загадкой.
- Мальчик вырос… - мурлыкнул Гин, выгибаясь от ласковых прикосновений; руки у Изуру были теплыми, кожа гладкой и нежной, как будто он не мечом махал, а только свитками занимался.
- Вырос, - тихо подтвердил Кира, наклоняясь и прикусывая бесцветную просвечивающую кожу на выпирающей ключице. – Вам теперь придется подчиняться… - он недвусмысленно провел ногтями по бедру, обнажившемуся в разрезе хакама.
- О, правда? – Ичимару усмехнулся, куда более едко, чем хотел – все-таки от многосотлетних привычек так просто не избавишься. Но Изуру, кажется, понял, улыбнулся:
- Так Вы не против? – коленом раздвинул худые ноги и, погладив ладонью пах, сжал в горсть. Ичимару чуть выгнулся, к собственному изумлению, не сдержав резкого, прерывистого вдоха, вызвавшего у Киры новую улыбку.
Изуру, покусывая и облизывая бледные, чуть темнее самой кожи, соски, придерживал почти добровольно сведенные за головой запястья Гина, словно боялся, что тот начнет вырываться. Впрочем, Ичимару даже не думал об этом; его вполне устраивало, что Кира собирается сделать все самостоятельно. Поэтому, когда Изуру отпустил его и, отстраняясь назад плавным текучим движением, снял с бывшего капитана хакама, Гин подгреб подушку с намерением перевернуться на живот.
- Куда-а?.. – неожиданно лукавым тоном протянул Кира, словно пародируя манеру самого Ичимару, дернул его, заставляя вернуться в прежнее положение. – Нет уж, я хочу видеть Ваше лицо… тайчо, - Ичимару сначала ушам своим не поверил, услышав в его голосе издевку. Потом радостно фыркнул: мальчик не только вырос, но и многому научился у руководителя-отступника. Он вдруг поймал себя на мысли, какими красивыми кажутся сейчас глаза Изуру: холодная решимость, дьявольская усмешка, с трудом сдерживаемое желание и капля безумия – пьянящий коктейль, заставляющий смотреть на обладателя этих чуточку сумасшедших глаз, как на равного.
Пока Ичимару с детским восторгом разглядывал парня, ловкие пальцы оставили его сначала без таби, потом без набедренной повязки; движения Киры были четкими и выверенными – а вот раздевался сам он торопливо, небрежно бросая вещи в сторону. Гин беззлобно скалился; живот, почти как в юности, сводило в предвкушении.
Изуру прижался к нему, куснул в шею; волосы закрыли обзор – Ичимару намотал прядь на кулак, дернул, на что Кира негодующе зашипел, впился зубами до крови. Гин ахнул, бесстыдно выгнувшись и шире раздвигая ноги. Провокация сработала: Кира, судорожно выворачивая плечо, проделал какие-то манипуляции вне ограниченного поля зрения Ичимару. Скользкие пальцы, больно надавливая, вошли внутрь тела; подавившись вдохом, тот еще радостней, чем прежде, ухмыльнулся, вонзил острые ногти в спину Киры, по-прежнему склоняющегося над ним.
Изуру фыркнул, грубо двинул рукой, словно говоря: напросился – получай; Гин сжал губы, чтобы не выпустить стон: резкая боль смешалась с острым удовольствием – он, кажется, до мельчайших подробностей прочувствовал пальцы Киры внутри, ощутил, как, вызывая горячую волну, они коснулись… Следующий толчок заставил его всхлипнуть; переводя дух, пока бывший лейтенант убирал руки и примеривался, как получше взяться за худые ноги, Ичимару заодно удивился неожиданной опытности – и удачливости – парня. Мальчик оказался полон сюрпризов – чего стоили только его ожесточенно горящие глаза или язвительная усмешка, кривившая губы…
Кира, поднимаясь на колени, подхватил Ичимару, так что впредь мужчина смог опираться только на лопатки, вошел резко, будто стараясь причинить новую боль. Гин глянул в его пугающе взрослое лицо… и понял – игры кончились. Почему-то пришло холодное осознание факта: пугливого ребенка больше нет, а может, никогда и не было, с Кирой-тайчо старые уловки не подействуют – он посмеется, наверное, но не поддастся на них. Так как момент явно был крайне неподходящий, чтобы изобретать новые правила игры, Ичимару несколько расслабился и позволил себе негромко стонать в такт движениям Изуру.
Поддерживая Гина под поясницу, Кира резкими толчками врубался в тело; Ичимару обхватил его за талию длинными худыми ногами, скрестил на пояснице, подаваясь бедрами, словно этих ударов ему было мало. Изуру не издавал ни звука, только шумно выдыхал носом, но по подбородку текла кровь из закушенной губы; когда он наклонился вперед, несколько капель упали Гину на лицо. Ичимару, забывший было улыбаться, снова оскалился, облизнулся, высовывая длинный гибкий язык насколько было возможно. Кира застыл, взглядом прикипев к этому зрелищу, вздрогнул, мелко, будто в лихорадке затрясся.
Гин ухмыльнулся, искренне довольный результатом – и ошеломленным лицом Изуру, в экстазе полуобморочно закатившего глаза; расцепив ноги, чуть отпихнул его, чтобы тяжелое тело не мешало, взялся за член. Узкая кисть накрыла его руку, сжала, вынуждая застонать; Гин поймал чуть затуманенный благодарный взгляд Киры и, хитро улыбаясь, убрал руку. Изуру, приподнявшись на локте и наблюдая за реакцией Ичимару, нежно массировал мошонку, едва касаясь, прослеживал пальцем выступивший на члене темный, заметно пульсирующий сосуд, осторожно надавливал ногтем на уздечку. Гин чуть выгибался, постанывал – медово-бархатный голос с прорезающимися иногда металлическими нотками почти ощутимо разливался в воздухе. Оргазм оказался не то, чтобы ярким, но долгим и пронизывающе-сладким; Ичимару блаженно растянулся, положив голову на заботливо подсунутую бывшим лейтенантом подушку.
Кира лежал на спине и задумчиво наблюдал, как отдышавшийся Гин перебирает золотистые пряди. Ичимару заплел неаккуратную тонкую косичку и почти издевательски заправил ее парню за ухо, взял следующую прядку и помахал кончиком в воздухе.
- Зачем..?
Изуру пожал плечами, повернулся на бок, утыкаясь лицом в татами:
- Вам нравятся длинные… я помню, Вы говорили…
Ичимару озадаченно посмотрел на него, хотел задать следующий вопрос, но в последний момент передумал и протянул, певуче и немного страшно – из-за привычного уверенно-насмешливого тона:
- Завтра меня могут приговорить к смертной ка-азни… - последнее слово он, дразня, протянул почти серьезным тоном, но Кира отреагировал куда спокойней, чем ожидал Гин – снова дернул плечом и проговорил:
- Значит, отрежу волосы. Зачем носить никому не нужные украшения?
Гин озадаченно посмотрел на него, в очередной раз подумав, что мальчик повзрослел и как-то… остепенился, что ли? Изуру же перевернулся обратно на спину, заложил руки за голову и, тепло улыбаясь, глянул в ответ. Потом зажмурился и обронил:
- Но было бы жаль это делать. Так что Вы… ты уж постарайся завтра оправдаться, ладно?
Ичимару фыркнул, сощуриваясь и расплываясь в привычной гримасе:
- Не смею ослушаться… тайчо.
